Молотов. Наше дело правое [Книга 1] - Вячеслав Алексеевич Никонов

вокзала члены Политбюро направились в больницу им. Свердлова, где находилось тело. Посетили вдову Кирова и затем приехали в Смольный, где прошло заседание комиссии по организации похорон. Гроб с телом Кирова решено было установить во дворце Урицкого, доступ для прощания был открыт в 18.00. «На набережных нескончаемые колонны людей теряются в сумерках»[1131], - описывал прощание с Кировым Алексей Толстой. В первую смену почетного караула встали Сталин, Молотов, Ворошилов, Жданов.

3 декабря в Смольном «говорили с убийцей Кирова Николаевым, — вспоминал Молотов. — Замухрышестого вида, исключен из партии. Сказал, что убил сознательно, на идеологической основе. Думаю, что женщины там ни при чем. Я думаю, он чем-то был, видимо, обозлен, исключен из партии, обиженный такой. И его использовали зиновьевцы»[1132]. Ситуация выглядела крайне подозрительно. Сталин потребовал, чтобы к нему привезли охранника Кирова — Борисова, который почему-то отстал от охраняемого в момент убийства. Но как раз по пути к Сталину грузовик, на котором Борисова везли, врезался в стену, и он погиб. По ходу выяснилось, что Николаев ранее, 15 октября, задерживался чекистами, причем в портфеле его были пистолет и записная книжка с маршрутом Кирова. Но по указанию руководства Ленинградского УНКВД был отпущен.

Не доверяя ленинградским чекистам, Сталин заменил следственную группу. Контроль над следствием был поручен заместителю председателя КПК Николаю Ежову. В Москву Сталин и Молотов вернулись вечером 3 декабря, тем же поездом было доставлено тело Кирова. «На вокзале гроб поставили на артиллерийский лафет, и процессия направилась к Дому Союзов. Впереди шел Сталин, за ним другие члены Политбюро, — запомнил Микоян. — После смерти Ленина и того горя, которое все тогда пережили, это было вторым по своей глубине горем для партии и страны»[1133].

«О Кирове я речь произносил на похоронах. Сталин сказал: “Ты сегодня выступал, как оратор”»[1134], - вспоминал Молотов.

— Мы потеряли близкого и любимого человека, товарища исключительной чуткости и человеческой теплоты, смерть которого для нас ничем не возвратимая потеря. Враги рабочего класса знали, в кого они посылают предательскую пулю. Они стреляли нам в грудь. Они стремились нанести удар как можно ближе к сердцу партии[1135].

Между тем в Ленинграде, постоянно ширясь, шло расследование, отрабатывавшее как основную политическую версию. 13 декабря на стол Сталина и Молотова ложится протокол допроса Николаева: «Подтверждаю, что входил в группу б. оппозиционеров в составе Котолынова, Шатского, Юскина и др., проводивших к.-р. работу… Участники группы состояли на платформе троцкистско-зиновьевского блока. Считали необходимым сменить существующее партийное руководство всеми возможными средствами… Убийство Кирова было санкционировано участником группы Котолыновым и Шатским от имени всей группы… Я должен был изобразить убийство Кирова как единоличный акт, чтобы скрыть участие в нем зиновьевской группы»[1136]. Все сопроцессники Николаева, кроме него самого и Юскина, в прошлом являлись активными оппозиционерами, чьи подписи стояли под платформами 13-ти и 83-х 1927 года. Серьезно облегчало работу следователей то, что практически у всех арестованных при обыске находили оружие. У многих обнаруживали платформу Рютина, заявления и письма вождей оппозиции. У Емельянова нашли архив ленинградской оппозиции. Появились показания, что на квартирах многих из задержанных устраивались широкие встречи с приезжавшими в Ленинград Зиновьевым и Каменевым. 16 декабря их арестовали.

22 декабря НКВД опубликовал данные предварительного расследования, согласно которым убийство было совершено Николаевым в качестве члена «террористической подпольной антисоветской группы, образовавшейся из числа участников бывшей зиновьевской оппозиции в Ленинграде». На проекте заключения Сталин начертал: «Молотову и др. членам ПБ. Предлагаю собраться завтра или сегодня ночью. Лучше сегодня в 9 часов»[1137]. Выездная сессия Военной коллегии Верховного суда приговорила к расстрелу 14 человек, включая Николаева, Котолынова, Шатского, непосредственно обвиненных в организации убийства Кирова. 9 января 1935 года Особое совещание при НКВД рассмотрело уголовное дело «ленинградской контрреволюционной зиновьевской группы Сафарова, Залуцкого и других». Их обвиняли в «содействии контрреволюционной зиновьевской группе». По делу «Московского центра» проходили 19 человек во главе с Каменевым и Зиновьевым, которым предъявили обвинения в подпольной контрреволюционной деятельности. Все получили от пяти (Каменев) до десяти (Зиновьев) лет заключения. Руководство Ленинградского управления НКВД судили за преступную халатность и отправили на Колыму. 28 января Молотов докладывал VII съезду Советов:

— Белогвардейские выродки из зиновьевцев, воспитанные презренным «вождем» провокаторского двурушничества, явились организаторами этого злодеяния. Врагу безразлично, кто будет исполнителем его воли — пусть это будет и прикрывшийся коммунистическим билетом преступник, за спиной которого спряталась кучка беспринципных карьеристов и любителей высоких постов. Миллионные массы рабочих и крестьян на выстрел в Ленинграде ответили по-своему, ответили с исключительной силой сплочением своих рядов вокруг советской власти, вокруг товарища Сталина. (Бурные, продолжительные аплодисменты, переходящие в овации. Все встают.)[1138]

С убийством Кирова нередко связывают и начатые в тот период меры по выселению неблагонадежных граждан из приграничных регионов и из столиц. На самом деле эти шаги, связанные с противодействием трансграничному шпионажу, были запланированы еще до убийства Кирова[1139]. Из Ленинграда «за нарушение правил проживания и закона о паспортной системе» выселили 1074 граждан из «бывших». Это событие, помимо прочего, вызвало очередное письмо академика Павлова председателю Совнаркома в защиту его знакомых. Тот терпеливо отвечал: «Многоуважаемый Иван Петрович! В Ленинграде действительно предприняты специальные меры против злостных антисоветских элементов, что связано с особым приграничным положением этого города и что правительству приходится особо учитывать в теперешней сложной международной обстановке. Разумеется, возможны при этом отдельные ошибки, которые должны быть выправлены, но заверяю Вас в том, что имеются достаточные данные о незаконных и прямо предательских по отношению к родине связях с заграницей определенных лиц, по отношению к которым (и их пособникам) применены репрессии. При первом случае, когда мне представится возможность лично с Вами поговорить, сообщу Вам некоторые соответствующие подробности». И дописал от руки: «Уважающий Вас В. Молотов»[1140].

Глава шестая

ПРЕМЬЕР-2.0. 1935-1939

Мы по-настоящему верим только в свои собственные силы.

Вячеслав Молотов

Конституционалист

25 января 1935 года — еще одна потеря. Умер Куйбышев, ему было 47 лет. На похоронах Молотов не скрывал эмоций:

— Мы, работавшие с ним бок о бок до последнего дня, будем особенно больно и долго чувствовать потерю Валериана Владимировича, которого все хорошо его знавшие горячо любили[1141].

В день смерти Куйбышева Сталин направил членам ПБ письмо с неожиданным предложением: «Систему выборов надо менять не только в смысле уничтожения ее многостепенности. Ее надо менять еще в